Сима
Горьков и Элиашберг были первыми сотрудниками нашего Института.
Они уже жили и работали в Черноголовке в Институте Химической физики до создания Института теорфизики в 1965 году.
Горьков уехал из Москвы не в последнюю очередь потому, что после развода с женой ему надо было где-то жить, а Капица не включил его в список на получение жилья после истории с термоядом.
К тому времени Николай Николаевич Семенов создал в Черноголовке филиал своего института Химической Физики и пригласил Льва Горькова возглавить теоротдел этого института. Горьков пригласил присоединиться к нему Элиашберга, работавшего в Ленинградском Физтехе. Вспоминается рассказ Элиашберга, как они пришли на Заседание Ученого совета института, где исполненный энтузиазма Семенов обрисовал круг задач для вновь созданного теоротдела.
Горьков тут же отреагировал:
- Николай Николаевич, неужели Вы думаете, что мы будем заниматься этим дерьмом ?
Семенов не обиделся и оставил теоретиков в покое.
В это время Горьков и Элиашберг работали над статьей о статистике энергетических уровней в мелких металлических частицах. По словам Симы рабочий процесс был организован следующим образом. Они с Горьковым лежали на животах на полу. Перед ними были листы бумаги, исписанные формулами, пара рюмок и бутылка водки. После каждого продвижения в вычислениях они выпивали по рюмке и работали дальше. Не знаю, как на это смотрела жена Горькова Ляля. Нынче эта работа признана классической.
Также в лежачем положении проходили первые семинары нашего Института в одной из квартир на 9-ом этаже недавно построенного дома. Стульев не было и, как моржи, все лежали на полу и слушали докладчика, стоявшего у доски. И место и процедура носили название «лежбище».
Позже семинары Института проходили в так называемом Дубовом зале рядом с директорским кабинетом в Институте химфизики.
Как-то перед началом семинара все уже вошли в зал, но еще рассаживались, и, как водится, что-то живо обсуждали между собой.
Тут в дверь заглянул Семенов, улыбнулся и сказал:
- А-а-а, бандерлоги…
Так Киплинг в сказке «Маугли» называл обезьян, всегда сбивавшихся в шумную стаю.
Жили тогда весело. Сима и Дзялошинский вспоминали,
что как-то они шли по Первой и единственной тогда улице и увидели молодых женщин, выглядывавших на улицу через балконную дверь на втором этаже. Кто-то из них игриво крикнул:
- Девушки, покажите ваши профиля !
Женщины, что-то кокетливо ответили, но тут из подъезда выскочило
несколько мужчин и принялись бить наших теоретиков со словами:
- Мы вам покажем портфеля…
- Уж мы то знаем какие-такие у них портфеля …
Как-то раз наши теоретики допоздна засиделись в гостях у Халата.
Время было позднее и хозяева оставили всех у себя ночевать. Ночью Сима проснулся и в чем мать родила отправился в туалет. Пробираясь по коридору в незнакомой квартире он столкнулся женой Халата Валентиной Николаевной. Раздался гневный шепот:
- Сима, немедленно иди в постель ! Ты представляешь, что будет, если нас увидит Халат !?
Сима защитил кандидатскую диссертацию в Ленинграде. С докторской защитой он не спешил. Однажды, в году этак 1970-первом перед началом регулярного четвергового теорсеминара я стоял в коридоре Института Физических Проблем. Рядом стояли Сергей Иорданский и Элиашберг.
Вдруг появился наш директор Халат. Он подошел к Элиашбергу и сказал:
- Сима, если ты в течении месяца не напишешь докторскую диссертацию, я тебя уволю.
Сима был несколько обескуражен, но текст диссертации через месяц был представлен.
Вскоре после защиты Элиашберг вместе с Юрой Бычковым и Ильей Привороцким начали преподавать на Физтехе. Добраться из Черноголовки в Долгопрудный к 9-ти утра к началу занятий – настоящая проблема. И наши профессора решали ее, делая промежуточный шаг. Занятия на Физтехе были по субботам и они проводили ночь с пятницы на субботу в гостинице «Москва», расположенной в центре столицы.
В те времена это был самый престижный отель, где останавливались в основном крупные партийные работники, секретари обкомов, члены ЦК, приезжавшие в Москву из провинций. В пятницу вечером они разъезжались по своим городам и весям, в гостинице освобождалось много комнат и падали цены. Элиашберг с друзьями обычно останавливались в трехкомнатных номерах люкс. Одна из комнат представляла собой кабинет с огромным письменным столом на котором стояло несколько телефонных аппаратов разного цвета. Проверка показывала, что все телефоны были на один номер.
Администрация отеля заботилась о том, чтобы их постоянные клиенты чувствовали себя в привычной обстановке. Наши друзья проводили там веселые вечера.
Сима был удивительно светлым и добрым человеком. Общение с ним оставляло какое-то чувство мудрой благожелательности и в то же время достоинства, к которому невольно приобщались собеседники.
Тут не надо было настраивать душу на любовь, как пел Окуджава, она сама на нее настраивалась. Помнится, однажды, он рассказывал нам,
о тех временах, когда после окончания университета его направили работать на завод «Красный химик». Он в общем-то не очень был там и нужен, это была своего рода «ссылка», типичная для шедшей полным ходом в начале 50-х кампании гонений на «космополитов». В какой-то момент на производстве возникли некие технологические трудности и Сима, пораскинув умом, понял, что нужно сделать. Он пошел в радио-магазин, купил на свои деньги необходимые детали и сделал своими руками нужный узел, после чего все в цеху пошло как по маслу.
Услышав эту историю Симина жена Лида удивленно спросила:
- Симочка, как же так, почему же ты затрудняешься, когда надо включить мобильный телефон, компьютер или проигрыватель ??
В ответ прозвучало:
- Я специалист не в этом….
Не избежал подобной «ссылки» и младший брат Герасима Матвеевича Яков Элиашберг. Его по окончании Ленинградского университета направили работать в Сыктывкар. По возвращении он работал в Ленинградской Стекловке. Сима рассказывал, что когда Якова пригласили сделать доклад на международном математическом конгрессе, и директор института Людвиг Фаддеев не выпустил его за границу, разразился скандал. Все участники конгресса ходили с пришпиленными на груди листочками бумаги с надписью «Выпустите Якова Элиашберга». Через некоторое время он уехал, а позднее стал лауреатом премии Крафорда Шведской Королевской Академии – одной из высших премий по математике. Братья Элиашберги напоминают мне двух других братьев Яна и Ника Тинбергенов, один из которых Нобелевский лауреат по экономике, другой Нобелевский лауреат по физиологии и медицине. Когда кого-то из них спросили, что это наверное гены, он ответил:
- Ну что вы ? -Это простое совпадение…
Сима бережно и заботливо относился к окружающим, и в то же время был довольно беспечен в отношении собственной персоны. Каждое 8-е Марта он покупал много цветов, складывал их в корзину и навещал знакомых женщин, создавая радость и хорошее настроение.
Когда он приходил к нам домой, наш пес Джим всегда радостно встречал его и даже делился своими горестями, протягивал Симе свои больные лапы, явно понимая, что найдет у него сочувствие. К иным приходящим к нам людям Джим относился индифферентно, а некоторых даже сопровождал грозно рыча, не давая прикоснуться ни к одному предмету в квартире.
В человеке уживается многое, в Симе уживалось только хорошее.
С его уходом в нашем мире стало заметно меньше доброты.